Литературные негры Пушкин и Дюма
«Нет, весь я не умру», — обещал А.С. Пушкин в своём стихотворении «Памятник». И мы-то, наивные, думали, будто поэт говорил о своём творческом наследии, благодаря которому его будут помнить. Но оказалось, что Пушкин выражался буквально: 10 февраля 1837 года он инсценировал свою смерть и покинул Россию, с тем чтобы объявиться во Франции под именем Александра Дюма.
Развесистая клюква?
Скажете: «Бред!». Мы тоже сначала так подумали. А потом решили разобраться, как вообще на свет могла родиться такая смехотворная версия. И знаете что? Чем больше мы разбирались, тем больше убеждались: а не так уж и развесиста эта клюква, как кажется на первый взгляд. Уж очень много странностей и совпадений в биографиях двух великих Александров.
Вот скажите, много ли вы знаете европейских писателей, живших в XIX веке, которые имели бы африканские корни, смуглую кожу, кудрявые волосы и при этом голубые глаза. Нет? Но именно этим набором качеств обладали и Пушкин, и Дюма. Посмотрите на их портреты в молодости, и вы удивитесь сходству. Вглядитесь в фотографии постаревшего Александра Дюма: это же просто располневший Пушкин!
Да, фигура поплыла, лицо разъехалось, но глаза остались прежними, да и форма губ, носа, бровей и подбородка не изменилась.
По воспоминаниям современников, оба — и Пушкин, и Дюма — отличались бешеным темпераментом, обожали женский пол и мало считались с общественным мнением. Вот что пишет Андре Моруа, вызвавшийся стать биографом Александра Дюма, о детских годах писателя: «Стихийность его натуры проявлялась в отказе подчиняться какой-либо дисциплине.
Школа не оказала никакого влияния на его характер. Любое притеснение было для него несносно». Сравните: «За все 5 лет обучения он успешно отстаивал свою личность от всяких на неё посягательств, учился лишь тому, чему хотел, и так, как хотел» — такую оценку Пушкину-лицеисту вынесли исследователи его творчества.
Африканские корни
«Ага, — поймает нас за руку внимательный читатель, — мистификацию мог осуществить взрослый человек, но ребёнок-то никак не мог раздвоиться и прожить два детства: одно в России, а другое — во Франции!». Штука в том, что о детстве Александра Дюма мало что известно, и то с его слов. Он объявился в Париже в 1822 году и отправился навещать старых фронтовых товарищей своего отца, генерала Тома-Александра Дюма.
При этом никаких рекомендательных писем от родителя у него не было. Повсюду юноша рассказывал одну и ту же историю: дескать, папа давно умер, а я вот вырос, не поможете ли с протекцией? Последние годы жизни генерал Дюма прожил отшельником, насмерть рассорившись с Наполеоном, и никто не имел никаких сведений ни о нём самом, ни тем более о его отпрыске.
Заподозрить правду в словах юноши позволяла лишь его примечательная внешность, отсылающая к африканским корням: а самого Тома-Александра Дюма называли Чёрным дьяволом ещё и потому, что его матерью была чернокожая рабыня. Других доказательств родства Александр Дюма не представил. Тем не менее слушок о новоявленном генеральском сынке прошёл по Парижу и пустил корни. Остальное Дюма досочинил сам, благо по этой части он был мастер.
А что же делал в это время Пушкин? По официальной версии, он находился в южной ссылке, а конкретно в Кишинёве — с 21 сентября 1820 года по 2 июля 1823 года. Но на деле все было иначе. Пушкин поступил в распоряжение генерал-лейтенанта Ивана Никитича Инзова, главного попечителя колонистов Южного края России.
А тот настолько благосклонно относился к поэту, что не только не загружал его работой, но и фактически отпустил на все четыре стороны, предоставив ему долгосрочный отпуск. Чем тот и воспользовался. Пушкин побывал на Кавказе, в Крыму. Чисто теоретически ничто не мешало ему расширить географию перемещений, добраться до Парижа и выдать себя за другого человека. Зачем? А хоть бы из озорства, которым так славился Александр Сергеевич.
Что до Андре Моруа, писавшего о детстве Дюма, то не стоит забывать: он в первую очередь писатель, а не биограф. Художник в нём победил хроникёра, прилежно сверяющего даты с календарём. Зная взрослого Дюма как человека темпераментного, яркого, несговорчивого, он просто предположил, что эти черты проявились у него ещё в отроческие годы. Вот и вся разгадка.
Жду царского слова
Остаётся невыясненным главный вопрос: что заставило Пушкина инсценировать свою смерть? О, повод для «побега» у него был, и весьма весомый: долги! По мнению исследователей жизни Александра Сергеевича, на момент гибели поэта дела его были столь расстроены, что осенью 1837 года его неминуемо ждала долговая тюрьма. А стало быть, и бесчестие — много хуже того, что предполагал «диплом почётного рогоносца I степени», выданный Пушкину клеветниками. В конце концов, кто не был обманут?
Чин камер-юнкера особых дивидендов не обещал, журнал «Современник» приносил одни убытки, доходы от публикаций не могли покрыть семейных расходов, а имение в Михайловском было заложено… Очень скоро Александру Сергеевичу Пушкину, «Солнцу русской поэзии», не на что было бы кормить жену и детей.
Что было делать? И поэт инсценировал свою смерть. Лёжа на смертном одре, он отправил Николаю I записку: «…жду царского слова, чтобы умереть спокойно…». Император ответил: «Если Бог не велит нам уже свидеться на здешнем свете, посылаю тебе моё прощение и мой последний совет умереть христианином. О жене и детях не беспокойся, я беру их на свои руки».
И таки взял! По смерти поэта Николай I распорядился заплатить все долги Пушкина, назначил его вдове и дочерям пансион, сыновей произвёл в пажи, единовременно выплатил семье 10 000 рублей, а самое главное — отдал наказ за казённый счёт издать все труды Пушкина в пользу вдовы и детей.
Отныне Наталье Николаевне не пришлось более думать о том, где добыть средства. Мёртвый Пушкин мог дать ей гораздо больше, чем живой…
Последнее прости
С похоронами поэта тоже всё вышло не очень ладно. Пушкина планировали отпевать в Исаакиевском соборе, где и собрался народ. Оказалось, людей намеренно ввели в заблуждение, тогда как тело поэта ночью (!) вынесли из дома и доставили в Конюшенную церковь. Дальше — больше: сказать последнее прости Пушкину могли только те, кто получил специальное приглашение — оно же пропуск в церковь — на отпевание. После чего закрытый гроб с телом продержали в подвале церкви аж до 15 февраля и лишь затем отправили в Псковскую губернию, где Пушкин за год до гибели купил участок на кладбище Святогорского монастыря.
К слову сказать, вдова поэта приехала на его могилу лишь спустя 2 года. О чём говорит этот факт? Не исключено, что к моменту гибели поэта отношения между супругами были испорчены. А это дополнительный повод для бегства.
Руки рабочего
Однако вернёмся к Дюма. С 1822 по 1837 год о нём почти ничего не было слышно. Он написал лишь несколько проходных пьес. Но в 1837 году картина резко изменилась: Александра Дюма словно прорвало, он стал выдавать по несколько романов в год, причём настолько качественных, что писатель очень скоро стал знаменит далеко за пределами родной Франции. Недаром на одном из митингов, а Дюма (как и Пушкин) никогда не стоял в стороне, когда начиналась какая-нибудь заварушка, писатель сказал: «Руки, написавшие за 20 лет 400 романов и 35 драм, — это руки рабочего!».
Наконец, ещё один прелюбопытный факт. В 1840 году Дюма написал роман «Учитель фехтования», в котором рассказал историю восстания 1825 года. Подробность изложения позволяет заподозрить французского писателя в близком знакомстве с декабристами. Однако ни с одним из них Дюма дружбу не водил. Более того, к моменту написания романа он и в России-то ни разу не был. А ведь та как магнит притягивала к себе французского писателя.
Именно Дюма познакомил французскую публику с творчеством российских литераторов, переведя на французский язык многие произведения российских авторов, в том числе и… Пушкина. В 1858 году Дюма-Пушкин наконец добрался до России. Спустя 21 год после своей «кончины», постаревший и погрузневший, он уже мог не бояться быть узнанным. Никто его и не узнал. Наверное, посмеялся он от души…